Владимир Борисович – один из немногих кемеровских тренеров, кто работает с самыми маленькими борцами. С первоклашками.   

Он — отличник физической культуры и спорта, тренер высшей категории. О себе рассказывает мало. Больше – о детях. Если говорить сухим языком цифр, то официально он стал тренером в 1980 году. И то, когда сбежал с закрытого города «Советская гавань» после распределения. Несмотря  на свой небольшой рост, Владимир Борисович всегда был задиристым. Это как в известном выражении: «Обидеть борца может каждый, но не каждый успеет извиниться».

Дрался много, не обходилось без травм. То челюсть выбьют, то голеностоп сломают. Изначально начал заниматься самбо, пробовал себя в боксе. Но понял, что это все не то. Вольная борьба стала его выбором.

— Владимир Борисович, как в борьбу-то попали?

— Мне было 11  лет, когда сделали операцию на сердце. Я знал, что в вольной борьбе занимаются в борцовском трико, а у меня – большой шрам на груди, боялся, что выгонят. Поэтому пошел в самбо, там кимоно, и ничего не видно под курткой. У меня отец был мастером спорта по тяжелой атлетике. Но мне тяжелая атлетика показалась неинтересной, если сравнивать ее с единоборствами. Почему дрался? Я был маленький среди сверстников, в классе – самый мелкий, поэтому приходилось доказывать свою силу. Пробовал заниматься боксом, понял, что это не мое.

Когда мне с голеностопа сняли гипс, я вернулся на занятия в школу. Мне ребята говорят. Тут тренер приходил,  на самбо собирал. Я, конечно, загорелся. Мы пришли в «Динамо». Смотрю, а это не самбо – это борьба. Пашков Игорь Николаевич чуть схитрил. Заманил нас. Мой первый тренер был ученик Петра Гавриловича Брайко. С моего класса еще «тяжёк» пришел. Я тогда в 9-м классе вешал 42 кг, а он 96 килограммов. Ни у него, ни у меня не было пары – и нас ставили вместе. Я лазал по нему, как по горе. После школы хотел поступить в пищевой институт, не получилось. Правда, через несколько лет я все-таки его закончил. Пошел в пищевой техникум. На последнем курсе сказал своему тренеру Николаю Владимировичу Онину, что хочу ему помогать. О Николае Владимировиче хочется сказать отдельно. Он, как и я, «мухач», очень техничный борец, он мне очень импонировал.

    Обсудив все моменты с Николаем Владимировичем, я набрал первую группу. Желающих было очень много. Были девочки, но я их не взял. В то время женская вольная борьба не была такой перспективной, как сейчас.  В первом наборе оказался Михаил Баранов. С ним пришел его старший брат Александр. У нас с Михаилом была небольшая разница в возрасте, мне было около 20 лет, а ему – 16.

В апреле я заканчивал техникум, и у меня было распределение в закрытый город «Советская гавань» на Дальний Восток. Анатолий Гаврилович Брайко очень хорошо знал моего отца. Борцы, боксеры и штангисты всегда очень дружили. Он мне говорит, давай пойдешь тренером. А я – не могу. У меня распределение. Поехал. В закрытый город въехать было легко, выехать было сложно. Приехал, а меня сразу после пищевого техникума сразу механиком на хлебозавод. И еще с комендантом города захотели познакомить. Ну, думаю, все, надо бежать отсюда. Не мое это. Директор хлебозавода был в отпуске, но ради меня вышел, благо направление не успел у меня забрать. И  я с этим направлением назад, в Кемерово.

Взял билет до Хабаровска, а домой только телеграмма пришла, что мол, я долетел, все нормально. В самолет заходит пограничный патруль, смотрят документы. «Вас направили в Советскую Гавань,  а чтобы назад вылететь – бумаги нет». Все, думаю, конец. Но обошлось. Выпустили. Из Хабаровска долетел  до Новосибирска, а до Кемерова денег уже не было. И я, как в Мимино, в аэропорту начал предлагать свои модные электронные часы на продажу. В итоге продал,  в Кемерово приехал на автобусе. Мои домашние только телеграмму получили о прибытии в «Совгавань»,  а я тут сам нарисовался. И буквально через неделю я устроился работать тренером.

В то время сформировался серьезный тренерский корпус – Александр Шиве, Михаил Ярцев, Арсеньев. Конкуренция была сумасшедшая. Каждый хотел выделиться, какие у кого ученики круче. И это было нормально. Жаль, что сейчас нет такой плеяды молодых тренеров.

— А где начали работать?

— Я начал работать в ДЮСШ 4, где был директором Анатолий Гаврилович Брайко. После него много было директоров, но я запомнил именно его. У него были удивительные организаторские способности. Я нашел зал на Южном, в 63-м училище. В соседнем помещении был сварочный цех, и когда там работали, вся гарь от сварки тянулась к нам по вентиляции. Пол в зале был бетонный, маты разъезжались, но ребят было много. Никого не пугали эти неудобства. Наш вид спорта –  не командный. Но когда приходили заниматься мальчишки одного возраста и начинали дружить, то само собой формировалась команда. Потом ушел работать в «Динамо».

Не скрою, в тренерской работе у меня был перерыв. В 90-х годах я занялся бизнесом. Благодаря ему я приобрел квартиру, а то все время жил в общежитии.  Как бы то ни было, о борьбе не забывал. Тянуло меня на тренерскую работу. А когда вернулся, нашел спортзал на ФПК в школе № 97, руководство школы пошло навстречу. Было очень много детей. В паре со мной работал мой ученик Сергей Межуев. Хорошее было время, да  и дети были замечательные. Я там отработал несколько лет.

После школы я ушел работать в «Юность России» (Трудовые резервы). Подобрался очень хороший коллектив —  Бухмиллер, Федорченко, Конев. Председателем «Юности России» был Петр Егорович Климов – удивительный человек, всегда поддерживал и помогал тренерам. Хорошие воспоминания остались о том времени.

Последние девять лет я тренирую ребятишек в школе №95 на ФПК. Помню, когда мы приехали посмотреть помещение на цокольном этаже, которое хотели выделить под зал, ужаснулись. Оно было убитым и заброшенным. Ничего, не испугались. Сделали ремонт, положили ковер 12 на 6.

Сейчас у меня тренируется четыре группы ребят разного возраста. Вообще, я считаю правильным, когда в общеобразовательных школах есть спортивные секции. Дети живут рядом, им не надо далеко ехать на тренировки, родители спокойны, первоклашки уже с детства привыкают заниматься спортом. А это значит, что они не будут бродить по улице и маяться от безделья.

— Отличаются нынешние дети от тех, которые занимались много лет назад?

— Отличие, конечно же, есть. Раньше, в основном, были дети из рабочих семей. Детей не смущали скромные спортзалы, которые в большинстве своем находились в небольших квартирах жилых домов или в подвалах. Они приходили тренироваться, и это было самое главное. Сейчас подвалами детей не заманишь, они хотят бороться в лучших условиях. И это неплохо. Теперь много родителей с высшим образованием, и они хотят дать это своим детям, поэтому обучению уделяется много времени. И это тоже хорошо.

Однако есть и минусы. У нынешних детей очень много свободы, вопрос с дисциплиной стоит очень остро. Чего греха таить, нынешние дети очень избалованны, и это видно на тренировках, особенно в первом, втором классах.

Те, кто занимался лет 20-30 назад, знают, что у борцов за провинность всегда шло наказание – «банки». Это когда спортсмен ложится на живот, и ты начинаешь бить его борцовкой по мягкому месту, естественно, рассчитывая силу удара. У меня был случай в пионерском лагере, где был спортивный отряд. После завтрака мои дети пропали, тренировку пропустили. Конечно, я не находил себе места. Приходят. Оказывается, они были на речке, причем самовольно и без взрослых. Ну что, говорю, ложитесь, и пошел с борцовкой по кругу. Дошел до последнего, ударил и понять ничего не могу. Оказывается, он в трусы полотенце засунул, чтобы не так больно было. Сейчас он подполковник полиции. Как-то его встретил и спрашиваю: «Ты помнишь тот случай с полотенцем?». Конечно, говорит, и смеется.

Понятно, что сейчас детей мы так не наказываем. Имеются другие способы. У меня есть помощник Мехат Хчоян, который помогает мне проводить тренировки. Так вот, если дети провинились, он так их гоняет, что все желание отпадает нарушать дисциплину на занятиях.

— Можно ли увидеть в ребенке склонность к вольной борьбе?

— Конечно. Но у меня есть свой подход. Возможно, у кого-то иначе. Когда я подбираю ребятишек, я не смотрю на их физическую кондицию. Хотя для тяжеловесов это важно. Мои коллеги-тренеры надо мной подшучивают, сам маленький, а «тяжёв» тренируешь. Где ты их берешь? А если говорить серьезно, я будущих борцов определяю по лицам. Нестандартно, правда? Вот сейчас я набрал первоклассников. Построил, пока я объяснял, что такое борьба, рассказывал им про дисциплину и какая форма должна быть, смотрел на лица детей. Кто как реагирует. Если честно, я не могу объяснить словами, как я вижу будущих борцов, это на уровне подсознания. Ну, во-первых, лицо должно быть умное. Борьба – это интеллектуальный вид спорта. Во-вторых, по выражению лица. В-третьих, по глазам. Они приходят маленькими. Мы им даем на занятиях мяч, они играют, и видно, кто и как себя ведет. Жизнь показывает, что я редко ошибаюсь в выборе. Все это пришло с опытом, сколько ребят прошло перед глазами. Обычно борца сразу видно.

— Владимир Борисович, что на ваш взгляд самое главное для борца?

— Однозначно характер. У тех, кто занимается единоборствами, характер играет главную роль. Ведь в нашем спорте и больно, и тяжело – не каждый выдерживает.

У меня есть воспитанник Сергей Знаменский, сейчас он учится в 9-м классе, а пришел ко мне во втором. Так вот он боялся в регби играть, мяча сторонился. С ним во втором классе пришла заниматься одноклассница Ольга Кулагина. Она на тренировках всегда просила: «Ну поставьте меня с Сережей». Ставил. И она неизменно побеждала его.

Но он тренировался, взрослел, и постепенно начал выигрывать на соревнованиях. Если раньше он не мог подтянуться шесть раз, то теперь при весе 80 кг подтягивается 20 раз в девятом классе. А ведь был вообще «ни о чем». Понятно, что у каждого ребенка есть свой потолок, у каждого свои возможности, способности, талант. Но обязательно должен быть борцовский характер.

Когда я прихожу на родительское собрание, я говорю родителям, что не все борцы становятся чемпионами. Это как в математике, при одном учителе кто-то получает «5», а кто-то «3». И в этом нет ничего страшного. Это вовсе не означает, что кто-то плохой, а кто-то хороший. Что касается борьбы. Я говорю родителям, если ваш ребенок не будет побеждать, не расстраивайтесь. Занимаясь вольной борьбой, он станет не просто здоровым и сильным, он станет мужиком. И это правда. Вспомнил давнюю историю. Много лет назад в спортивном лагере «Спартаковец» съехались борцы, штангисты и боксеры. И мы решили устроить между ними дружеские соревнования. Причем, в разных видах спорта. Борцы поднимали штангу, а потом надевали боксерские перчатки. Штангисты боролись и боксировали. Боксеры выступали в роли вольников и также тягали штангу. Ну и как вы думаете, кто победил? Конечно, борцы. Вольная борьба дает мощный толчок для развития ребенка. Он должен быть сильным, как штангист; выносливым, как марафонец; иметь светлую голову, как шахматист; быть стремительным, как боксер. В каком виде спорта все это можно совместить? Правильно. Только в вольной борьбе. Видимо, поэтому интерес к борьбе не ослабевает с годами. Именно поэтому мальчишки бегут в спортзал, чтобы стать настоящими мужчинами.

Марина Кларисс

Фото Бориса Проскурина